21 ноября 1998. Суббота
Вы можете меня оскорбить и упрекнуть в чем угодно. Даже в этом. Да, я выбрал для тренировок женский туалет. Да, в котором была открыта Тайная комната. Да, в котором жила Плакса Миртл. Но! Зато туда никто не совался и это точно будет самым тихим местом для нас обоих. Почему не пустой кабинет Уилла? Тот парень забраковал этот кабинет для себя. Я не в курсах с кем он там развлекается, да и это не мое дело, пока он сам не решит сказать. А Артур... Этого парня хрен найдешь, а на тренировках по квиддичу он становится просто зверем, что до него не достучаться. В общем, пришлось все делать самому. И я уверен, что Эстер это место не понравится. Еще и упрекнет меня в моей безолаберности. Но я выпутаюсь.
На завтраке в Большом Зале я оставил записку ее младшему брату, который точно передаст ей ее. Этот малый был очень славным. Хотя я видел, что Макс у него в авторитете, но это не значило, что я не смогу с ним подружиться. Оставив парня чувствовать себя героем, охраняющим записку для Эстер, я двинул к женскому туалету, чтобы найти для себя и Миртл компромисс. Эта девчонка-призрак уж точно знает, что меня оповестили геем. Я поговорил с ней до этого, и она вроде как раз решила нам у нее позаниматься, но волновало мне другое - будет ли она против музыки? Я попросил, чтобы дядя прислал мне магнитофон, но волшебники, а тем более призраки могли опасаться таких вещей.
Осмотревшись по сторонам, чтобы никто не видел, как я захожу в туалет, чуть морщусь от затхлого запаха. Что же...  тут хотя бы не мокро, да? А танцорам главное не упасть. Черт, надо будет найти другое место...
- Миртл? - зову девушку по имени, выискивая глазами белесое пятно. - Миртл, вылезай.
Призрак захныкала и появилась, проплывая сквозь одной из кабинок.
- Что ты забыл в моем туалете? А, это ты... - вздыхает, - Чего ты хочешь?
- Как ты относишься к музыке, Миртл? - приваливаюсь боком к одной из стен, сложив руки на груди, гляжу на девушку или сквозь нее. Кто разберет. Призрак проплывает мимо меня, размышляя и даже пожимая плечами.
- Не знаю. А что?
- Как ты отнесешься к тому, что я принесу сюда магнитофон? Это такая штука при помощи которой магглы слушают музыку. Не испугаешься?
Девушка взглянула на меня из-под очков с любопытством.
- Принеси. Хочу посмотреть!
Довольно хмыкнув, выхожу из туалета и жду, когда появится Эстер. Завидев ту на горизонте, подхожу ближе и тяжело вздыхаю.
- Прости, я не нашел ничего лучше. Зато у меня есть магнитофон. Это круче патефона.

- Ну соррян, класс забраковал мой друг, - отвечаю, разводя руками. Но все же рад ее видеть, потому что она пришла на репетицию даже к туалету Миртл. Да и не так уж сильно она злится. Делает вид строгой старосты и главы студсовета, а на самом деле даже рада, что я нашел хоть какое-то место. Ладно, кого я обманываю. Это самое отстойное место во всем замке. Каморка Филча и та была бы лучше. И суше. Тяжело вздыхаю. - Прости.
Мы возвращаемся в туалет с моим магнитофоном, который Миртл тут же начинает изучать, пока Эстер переобувается. Наблюдаю внимательно за ней, стоя в футболке, джинсах и кедах. О черт, она предусмотрительно относится к этому. Принесла чешки для себя... Я слабо улыбнулся, но замечаю некоторую паузу в ее движениях, и то с какой бережностью она проводит по коже своей обуви. Тихо вздыхаю, понимая, что они как-то... особенно дороги ей. Не спрашиваю, потому что снова полезу не в свое дело. Я и так наделал много делов. Портить все снова? Не надо.
Отхожу от Эстер, подхватив магнитофон за ручку, из которого вылетела Миртл, прося меня показать ей музыку. Водружаю конструкцию на подоконник. Таунсенд следует за мной и жмет на кнопку.
- Ну-ну, полегче. Ты же не хочешь его сломать, - пока выключаю технику и смотрю на девушку. Я даже не думал о том, что мы будем танцевать. Осматриваю ее внешний вид, прикидывая, что пойдет ей больше всего. Она определенно будет в платье. Но...  насколько оно будет открыто? Представляю себе картину того, что у Эстер прикрыто цветной тканью все самое нужное, и может быть один бок. А другой и спина будут прикрыты только прозрачной тканью... Ухмыляюсь от своих мыслей и с тихим смехом произношу:
- Как насчет самбы? - заметив выражение лица хаффлпаффки, хохочу,- Ну ладно, не чисто самбу, а возьмем оттуда элементы. Вообще, я в танцах не силен. Могу там... -  я подошел к магнитофону и включил его. Внутри была кассета с песнями группы Kiss. Как только заиграла I Was Made For Lovin' You, я отрегулировал громкость и задвигался в такт, притоптывая ногой. Одна рука покоилась у меня на боку, а пальцем указательной руки я стал проводить по всему помещению и под припев остановился им на Эстер, подпевая Джину Симмонсу. Я, конечно же, дурачился, но с пластикой у меня всегда было все в порядке. Схватив Таунсенд за руку, я покрутил ее у себя под рукой и в конце прижал спиной к себе. Запах ванили и корицы резко врезался мне в нос, заставляя позабыть и о Kiss, и о Миртл, что мельтешила рядом. Остались только мы вдвоем, и ее губы слишком близко к моим...

Отредактировано Shay Fell (2015-08-09 00:07:23)

Между нами повисает молчаливое напряжение, но Эстер спешит его снять. Тихо вздыхаю, когда она отстраняется и по своему хвалит меня. Слабо улыбаюсь, чувствуя как горят мои руки, которые были близки к ее коже. Облизываю губы от не случившегося поцелуя, пока Таунсенд не видит. Миртл прищурено смотрит на меня, словно уверенная в том, что я притворяюсь геем, и сейчас она буквально почти схватила меня с поличным. Но я лишь подхожу ближе к девушке, чтобы проследить куда она там жмет. Девушка переключает мелодии, пока не останавливается на латинских мотивах. Ого, откуда это на моей кассете? Хмыкаю и пожимаю плечами.
- Ты же сказала, что не умеешь танцевать ее, - ухмыляюсь, но при этом понимаю, что она согласна. Так я тем более! Соглашаюсь, кивая, отхожу от Эстер и протягиваю ей руку, чтобы начать репетицию.
Это было нелегко и муторно. Пока мы подбирали движения, казалось прошла целая вечность. Мы уже раскраснелись, и парочка прядей выпали из прически Таунсенд. Зато, казалось, что мои руки побывали везде на ее теле, хотя этого, конечно, было недостаточно, но на большее я не рассчитывал. Нужно довольствоваться малым. Пока что. Тем более мне сейчас не до того... Надо все-таки выучить танец, чтобы действительно не опозориться.
- Знаешь, думаю для первой репетиции хватит, - устало улыбаюсь, чувствуя, как урчит в животе. Наблюдаю за Эстер, что стоит передо мной, до сих пор отрабатывая какие-то движения. Невольно я залюбовался ей и очнулся лишь в тот момент, когда она вдруг подскальзывается на взявшейся неизвестно откуда луже.
- Осторожно! - резко оказываюсь около нее и подлавливаю под спиной в наклоне. Мы замираем - я склоняюсь над ней, и наши лица снова очень близко друг к другу. Судьба явно подталкивает меня к чему-то, но я лишь сглатываю и улыбаюсь. - Думаю, мы закончим наш танец в этой позе.
Выпрямляюсь, помогая встать Эстер, и мысленно хвалю себя. Я молодец. Нужно пока что держать дистанцию. Таунсенд еще не совсем верит в меня и мне. У нас только начали появляться точки соприкосновения. И нет, я сейчас не о моих пальцах на ее талии. Почесываю затылок, глядя на Эс очень серьезно.
- Ну так что? До завтра?

Башня Рейвенкло
===>
12 декабря 1998
суббота
Разговор в башне вскоре приобрел очень опасный характер. Тот парень был явно настроен крайне агрессивно и не собирался останавливаться. Он не чурался даже самых мерзких слов, особенно сильно его взбесило появление Шея, который встал передо мной стеной. Он был как раз вовремя, хотя я толком и не успела до конца сообразить в чем было дело. По тому, что парень был не настрое останавливаться и бросался все более грязными оскорблениями, низкими, было ясно, что не прибудь Шей сюда так кстати, я бы могла и не справиться с ними двумя, объявившими охоту. Его слова о том, что я якобы встречалась с двумя парнями сразу ударили меня под дых, а его оскорбление, брошенное мне сразу после, привело меня в шок. Признаться честно, я не была привыкшей к такому, меня никогда прежде не обвиняли в подобной грязи и это было очень оскорбительно. К тому же, мне стало обидно за Шея. Грязнокровка. Я слышала это много раз, от своего деда, отца и многих других, кто принадлежал к высшему слою общества, а все что ассоциировался с этими людьми было мне противно. И эти ребята что-то говорили про моего отца, про то, что я задираю нос. Раз они были такими борцами за справедливость, почему же они тогда кидались подобными заявлениями?
Все произошло слишком быстро, я даже не успела что-то ответить на их реплики, так как Шей это делал за меня, да и сама я прибывала в некотором шоке. Меня поражала враждебность этих людей, та ненависть, которая была обращена на меня, и за что? Просто потому, что я была дочерью Роберта Таунсенда? Все эти полгода я старалась быть тише воды, ниже травы, дабы избегать каких-либо нареканий в своей адрес, но даже это не помогало укрыться от таких идиотов.
Сначала я ничего не понимала, но обида обрушилась на меня уже после, когда мы оказались в нашем месте для тренировок. Шей был на взводе, пару минут назад он вмазал этому негодяю по лицу и видимо еще не мог отойти от бешенства, что вызвал у него этот тип. Он вылил на него помои по всем статьям, прошел по его ориентации и закончил статусом его крови. Меня тоже воспитывали так, что те, кто не был чистокровным, тот был хуже, но с возрастом я начинала сама разбираться в сути вещей, я не хотела быть как дед и отец и это только имело роль, и потому мне нравилось думать, что я отношусь ровно ко всем. А Шею я вообще была сейчас благодарна, он заступился за меня, это было неожиданно. И я испытывала смешанные чувства. Самой мне хотелось плакать. Эти люди снова разбередили старые раны, напомнили о том, кем я была и чего я заслуживала по их мнению, но я старалась сдерживать себя, как могла, хотя глаза были уже мокром месте.
Шей стоял у окна, дыхание у него было тяжелым, а движения нервными.
-Шей, - начала я, голос мой подрагивал, встала напротив и устремила на его взгляд, - Спасибо тебе. Теперь у тебя будут неприятности из-за меня, - я пыталась найти подходящие слова, - Они просто идиоты. Ведь это все ерунда. Все уже давно убедились, что статус крови ничего не значит, - я звучала глупо и неубедительно, рука моя легко дотронулась до его плеча.

Стоит мне только положить руку на плечо Шея, как его пальцы нашли мои и крепко сомкнули их. Я не стала препятствовать этому, хотя я уже отвыкла от подобных проявлений чувств. Что это значило? Я не хотела об этом сейчас задумываться, разбираться, подозревать, я чувствовала себя слабой, униженной и отчасти уязвимой, несмотря на то, что я как могла выстраивала стену вокруг себя, это все равно не помогло мне защититься от подобных нападок. В голове исчезли какие-либо мысли, остались лишь ощущения. Я чувствовала как у меня заложило нос от накопившихся слез и как что-то в груди сковало тяжелой свинцовой болью. И чувствовала пальцы Фэлла, которые действовали утешительно. А затем его объятья. Поначалу я немного удивилась, я не ожидала от него такого порыва. Это было не в духе наших отношений, у нас никогда не было особой близости, а тут такое. Но я была сейчас слишком разбита, чтобы сопротивляться. И я была благодарна Шею за то, что он меня защитил. И включать защитные механизмы у меня просто не было сил. Я ощущала тепло и покой. Эти объятья действовали на меня утешительно и мне было уютно, словно я сидела в теплом кресле у камина. Парень был выше меня ростом, и потому мое лицо пришлось на уровень его груди. Я чувствовала запах его одеколона и беспокойное дыхание, которые понемногу приходило в норму, как и мое собственное. Он гладил рукой мои волосы, ощущения были приятные и странные до мурашек, что пробежали по моей спине. Наверное, мне стоило вспомнить про хорошие манеры, воспитание, про то, что это неправильно обниматься с человеком, который я даже не знаю кем мне приходился, но я не находила в себе силы пойти на поводу у привычки и действовать согласно строго установленному кодексу правил. Я лишь аккуратно опустила руки ему на спину. Ненавязчиво. Он заговорил о том, что ему было плевать на такие оскорбления в его адрес. И уже во второй раз она упомянул тот факт, что считал меня своим другом. Что я была дорога ему. Хотя я и не знала, почему. Я ломала над этим голову. Когда мы успели стать друзьями. Я отталкивала его все это время, а он все равно считал меня своим другом. И что странно, сейчас, стоя в такой позе, я почему-то тоже почувствовала доверие к нему. И чаша окончательно переполнялась, его слова меня тронули и я как глупышка не удержала слезу. После всего случившегося я не готова была доверять людям, я не готова была с кем-то сближаться. Я не готова была потому, что знала, что любые отношения, любая дружба причиняет боль. People always leave. Так было в моей жизни. Многие из тех, кто раньше дружил со мной, теперь не обращал на меня внимания, не пытался восстановить прежние связи, а Шей Фэлл почему-то отчаянно хотел быть моим другом.
После небольшой паузы он заговорил о своих родителях. Я знала о том, что он тоже был сиротой, еще летом она рассказывал мне об этом, и я сочувствовала ему потому, что была одной из тех, кто действительно мог понять это. И я знала, что люди в таких случаях не хотят слышать слова сожаления или сочувствия, это не помогало.
-Это правда, мой отец был пожирателем. И его приговорили к казни, - хрипло отозвалась я, Шей хотел меня выслушать, а мне трудно было преодолеть какой-то невидимый барьер и заговорить о наболевшим, но сейчас я чувствовала, что могла это сделать, я ему доверяла, - Он умер как раз в тот день, когда мы познакомились. И мой дед тоже, - я ненавидела деда и желала ему смерти, но отца я ненавидела иначе, он все же был отцом, он все же не был таким психом как Эдвард Таунсенд и его смерть, хотя я не хотела себе в этом признаться, причиняла мне боль, - А твои родители. Давно они погибли? - после еще одной паузы спросила я аккуратно, так как понимала, что, возможно, Фэлл тоже хотел выговориться, поделиться с кем-то.

Отредактировано Easter Townsend (2015-08-19 09:20:44)

19 декабря 1998
суббота

Большую часть дня я провела на трибунах. Это был день игры Слизерин и Рейвенкло. Макс был весь на нервах, так как они уже проиграли одну игру сезона и второй попытки у них уже не было. Они должны были выиграть, либо смириться с ролью аутсайдеров. Я как могла поднимала ему настроение весь день, чувствуя себя шутом, хотя все мои мысли были заняты предстоящим балом. Я серьезно относилась к увлечению Нэшлоу, но сама все время возвращалась мыслями к танцам. И не только к ним. Мне не давал покоя разговор с братом, произошедший накануне. Мы вместе с Оскаром мирно беседовали в Большом Зале, он рассказывал мне про профессоров и своих друзей, про Шея, который теперь стал его настоящим кумиром. Я и не заметила, как одна случайно оброненная фраза моего брата поставила меня в тупик и показалась уж слишком двусмысленной, я переспросил и удивилась странной реакцией Оскара, изменившемся в лице, встрепенувшимся и попытавшимся сменить тему разговора. Но я уже уцепилась за эту игру слов и строгим взглядом дала мальчику понять, что ему придется объяснить мне, что происходит. Он отпирался, шутил, эмоции одна другую сменялись на его лице, но в конце концов, он раскололся. Я была в некотором шоке. Слушала я брата молча, тот был на грани нервного срыва, он плакал и твердил, что предал Шея, что тот его не простит. Я поспешила успокоить ребенка, но он не хотел униматься вплоть до отбоя, пока он сам уже не начал валиться с ног. Вернувшись в свою гостиную, я, наконец, получила возможность обдумать услышанное. Речь шла о Шеи. И о том, что тот как-то пару недель назад поведал моему брату большую тайну, что Оскар тщательно скрывал все эти дни, - я нравилась Шею Фэллу. Мне не сразу удалось переварить эту информацию, я переспрашивала брата и когда тот завел речь о каких-то там поцелуях, я поняла, что мне не показалось. Я сидела в гостиной, глядя в одну точку, вопрос сыпались в моей голове одним за другим. Как? Почему? Разве? Не может быть. Или может? Он же гей! Да ты сама-то в это веришь?
Да, это правда, у меня были какие-то подозрения в последнее время. Я ловила взгляд Шея там, где ему не следовала быть, я то и дело обнаруживала его руки у себя на талии, даже тогда, когда в этом не было особой надобности, я неделями наблюдала этот странный взгляд его глаз, наблюдающий и выжидающий. И я убеждала себя в том, что то были всего лишь случайности, мои глупые фантазии, я отметала всякую мысль об этом прежде, чем она успела приобрести словесные очертания в моей голове. Мы же танцевали вместе, прямого контакта было не избежать. Но меня не покидало ощущения какого-то напряжения, статики в воздухе. И теперь все встало на свои места. Он мне врал. Вся эта история с его ориентацией с самого начала была слишком запутанной и непоследовательной. Я была удивлена, в смятении, даже какие-то непонятые смешливые мысли щекотали мой мозг изнутри, но я не была в гневе, не была взбешена. И это было само по себе странно. Ведь я не терпела лжи. Но теперь я просто пыталась вспомнить все, вся эта ситуация была рассмотрена мной с другого ракурса. Я поняла, почему Шей выбрал меня на распределение, его аргументы рассыпались. Я поняла, откуда возникло это напряжение, где росли ноги у всего этого. Я видела это много раз, но теперь, пребывая в неведении, я старалась всячески не замечать происходящего. Теперь, так вышло, Шей был моим другом. Понадобилось всего пару недель, чтобы это случилось. Рекордный срок для скрытной и замкнутой меня. Но почему-то я ему доверяла. Перед глазами до сих пор стоял тот случай в башне, и объятья после. Но, оказалось, они были отнюдь не дружескими.
Продолжала удивляться я и на следующее утро, и весь следующий день. Я не знала, как теперь мне стоило вести себя с Шеем, но мне не терпелось пойти на репетицию, чтобы выложить карты. Рейвенкло в тот день проиграл, это меня расстроило, но я не особо внимательно следила за игрой, хорошо, что хоть Макс не упал с метлы. Он был очень подавлен и я испытывала чувство вины за то, что не провела с ним достаточно много времени после провала. Но глубоко внутри я чувствовала усталость, все с Нэшлоу было сложно в последнее время, он был моим другом, парнем, но никогда он не был таким нервным и раздражительным как в последнее время, мы больше говорили, чем делали то, что обычно свойственно влюбленным.
Уже вечером я спустилась на второй этаж, надев тренировочный костюм и чувствуя узел в животе в предвкушении скорого разговора, зашла в туалет. Шей уже был здесь, он встретил меня привычной улыбкой, рад был меня видеть. Конечно! Но теперь он смотрелся в ином свете, я постояла в проходе пару мгновений, внимательно озирая его, после чего двинулась к магнитофону, включила музыку.
-Ну, что в давай станцуем напоследок, - сказала я, это была наша финальная репитиция перед балом. Мы принялись повторять уже набившие оскобину фигуры, весь танец я выполнила на автомате, большую часть времени наблюдая за Шеем, как бы делая акцент на каждом его прикосновении и взгляде. Когда наша запись кончилась, началась другая медленная, я улыбнулась, мы продолжали стоять в той же позе и тут то я и решила взять быка за рога, пока Шей еще в упор смотрел на меня.
-Зачем ты мне врал? - спросил я спокойным тоном, без нотки гнева или обиды, и от того он прозвучал еще более пугающим, как мне показалось, - Ты же не гей, правда? - я внимательно смотрела на лицо Шея, желая увидеть каждое маленькое движение его мускула. Это было даже забавно. Что-то продолжало щекотать меня изнутри под ложечкой.

Love
Love will come find you
Just to remind you
Of who you are
Oh love
It will forsake you
Threaten to break you
Take what you got
Everybody laughs
Everybody cries
Sure it could hurt you baby
But give it a little try
See that's the thing about love .

Не знаю, чего я ждала. Наверное, мне хотелось увидеть растерянную мордашку Шея. Это и вправду мне казалось забавным. И почему я совсем не злилась? Не хотела вынести ему мозг, обвинить в страшных грехах? Это был какой-то полный сумбур. Я была так оглушена потоком мыслей в моей голове, что плясали, как черти, что не заметила опасное движение руки Шея, которое тут же приняло свое законное место. Не чувствовала себя оскорбленной, лишь замерла в ожидании. Шей смотрел на меня с секунду после сказанных слов, которые должны были привести его в полную растерянность, заставить оправдываться, лепетать, но вместо этого он изобразил какую-то весьма многозначную театральную сцену. Я не знала как на это реагировать. Растерялась. Похоже, он совсем не был расстроен тем, что я узнала. Дальше все происходило как в зазеркалье, словно я сама наблюдала за собой со стороны. Шей приблизился, сократив и без того минимальное расстояние между нами. Я знала инстинктивно, что значил этот жест, что за ним последует, но я не стала отстраняться, бросаться в сторону, я просто позволила ему это сделать. Снова. Но на этот раз какие-то другие силы взяли надо мной верх, направляя меня, диктуя, что надо делать. Мое сердце ударило в уши стуком тяжелого молотка. Дрожь пробила тело и снова что-то с удвоенной силой бессильно затрепыхалось у меня в животе. Я попала в этот плен. Влажных, мягких, но требовательных губ. И я подалась им навстречу, не в силах сопротивляться. Слабая и бессильная Эстер - отголоски моего здравомыслия, билась в истерике рядом, наблюдая за это картиной, не в силах что-либо сделать. Другая Эстер, которую я не знала и узнавала с трудом, охотно отвечала на этот поцелуй. А руки ее поднялись в воздухе легко, словно подброшенные невидимыми чарами, и пальцы утонули в растрепанных волосах Шея. Тело мое жило теперь отдельной жизнью и он требовало этих ласк и тепла, его запаха, наполнившего грудь.
Кто был для меня Шей Фэлл? Я думала он был хорошим милым другом, способным помочь и утешить. Но теперь в моей голове возникло совершенно другое представление об этом. Он смотрел на меня, он пошел на эти дурацкие танцы на меня, он ничего не требовал, он был рядом в момент моей слабости, он утешал меня и рядом с ним было комфортно, тепло и уютно. Как в тихой гавани. Так почему же сейчас я должна была отказываться от возможности оказаться в этой гавани? Я не думала о последствиях, красный туман окутал мое сознание, я больше не думала, не строила догадки, ничего не решала. Я была девушкой и не хотела ничего решать, я хотела целовать Шея Фэлла и все. Но даже я не могла проделывать это вечно. Я задохнулась и, наконец, отстранилась. Уставилась в пол, поглядев туда пару секунд и очень слабо соображая, как после наркоза. Затем посмотрела на Фэлла.

Отредактировано Easter Townsend (2015-08-19 23:37:55)

Я молчала в некотором оцепенении. Мой разум превратился в безумный калейдоскоп, где все смешалось. Я не знала, что сказать. Я пребывала в тихом ужасе от себя самой. Я поцеловала Шея Фэлла. И мне это понравилось. Этот поцелуй волновал меня, поднимал какие-то скрытые ресурсы чувств, как мне казалось утерянных. Этот поцелуй не был пресным, как остывший чай, он не был дружеским, какие были все наши поцелуй с Максом. Он действительно задел меня за живое, всколыхнул меня. Я уже забыла это чувство, из-за потери сестры, из-за всех страданий, что пришлось перенести, я думала, что уже никогда не смогу влюбиться. Но кажется это случилось. Иначе как можно было объяснить эту взрывную волну, что поднималась у меня под диафрагмой?
Он прикоснулся к моим волосам, ощущение было похоже на то, что испытываешь, когда твое лицо ласкают солнечные лучи. Наконец, он заговорил, теперь я могла узнать, как все было на самом деле. Весь этот спектакль был для меня. Во истину хитроумный план. Он даже успел поговорить с Оскаром. Когда? О чем? Окружал меня со всех сторон, даже к брату сумел подобраться. Я плохо соображала. А он уже переводил тему на Рождество. Я не совсем поняла, о чем шла речь. В голове я подбирала варианты и только потом поняла, кто такой Кай. Это был мой однокурсник и друг Шея, с которым я видела его несколько раз. Парень производил впечатление очень самовлюбленного и самоуверенного типа, я таких не любила. Да, и что от меня ждал Шей? Что я тут же соглашусь? Мне не очень хотелось оказаться в новой компании. Да и вопрос с Максом теперь встал очень остро. Он был моим другом, я его любила и мне было стадно, ужасно причинять ему боль, предавать его. Но я это уже сделала. И мне почему-то не хотелось жалеть о случившемся. Я жалела в своей жизни о стольких вещах, о многих плохих вещах. Почему я должна была винить себя в том, что иногда шла на поводу у собственных желаний? Но как мне теперь объясниться с Нэшлоу, чтобы не ранить его слишком сильно. Это и так был не самый лучший год для него. Зачем Шей торопил события? Я разрывалась. Я не хотела обижать никого из них. Но проблема была в том, что целовать-то я хотела именно Шея.
-Кажется твой план сработал, - тихо отозвалась я и искорки смеха защекотали меня. Все-таки не смотря на всю сложность, эта ситуация была настолько комичной, и я не знала смеяться или плакать.
-Насчет Рождества, - протянула я, сделав шаг назад и обняв себя руками, чтобы успокоиться, - Я не знаю, Шей. Ты же помнишь, что я все еще в отношениях с Максом, - начала я, и озвучив это, почувствовала себя немного мерзко, я была с двумя сразу, это было не в моем стиле, совсем, - И еще этот дурацкий матч, - с досадой выпалила я, обращаясь скорее к себе, чем к Шею.
Далее последовало его признание. И я испытала какое-то странное чувство счастья и боли одновременно. Я смотрела на его лицо и у меня сердце разрывалось, я верила ему, я не хотела причинять ему боль. Но надо было что-то решать, и мне нужно было время, чтобы подумать. Хотя я понимала, какого решения требовало мое сердце. Он прикоснулся ко мне и я вздрогнула, удивляясь, что он был способен так легко воспламенить мою кожу своим прикосновением.
-Шей, - тихо выдохнула я, поддалась порыву и обняла его снова, - Мне надо подумать. Я не могу так поступить с Маком, мне нужно время. Мне нужно с ним поговорить, - я надеялась он поймет.

Отредактировано Easter Townsend (2015-08-20 11:25:54)

20 декабря
Прошло уже полгода с тех пор, как я в последний раз говорила с мамой. Полгода не была дома. И не собиралась праздновать это Рождество в семейном кругу. Не была я готова увидеться с матерью, вернутся в дом, где все началось. Где теперь было так пусто. Так скорбно. Без Пенни. Без отца. Что там осталось в таком случае? Ничего, ради чего стоило бы возвращаться. В предпраздничные дни мои мысли все чаще возвращались к этому, всем было весело, все пребывали в ожидании рождественского чуда, но у меня на душе было тяжело. Кроме того, теперь я все время испытывала чувство вины за произошедшее с Шеем, за то, как собиралась поступить с Максом. Но как бы странно это не было, маленький инцидент в туалете был той единственной радостью, что помогала мне балансировать и не впадать в депрессию. Я думала о Шеи и улыбалась этой глупой улыбкой, что была мне не свойственна. Я снова и снова воспроизводила в уме ту сцену, опять ощущала вкус его губ и мне хотелось еще. Это вызывало лишь легкое головокружение и приливы необъяснимого всепоглощающего счастья. В то время как у меня оставалось еще много нерешенных дел. У меня было совсем немного времени перед балом, а я все еще не определилась с тем, что надеть. До недавнего времени этот вопрос меня нисколько не волновал, эта затея казалась мне глупой. Для меня так все эти танцы представлялись неким пиром во время чумы, но то, что происходило между мной и Шеем заставило меня на долю секунды усомниться в своем решении надеть на бал самое обычное свое платье (гардероб мой был теперь скуден ибо он состоял их тех тольк вещей, что я успев унести с собой в августе) или же вовсе остаться в платье, что предназначалось для самбы. О нем то я позаботилась с самого начала и оно стоило мне немалых усилий. Я потратила целый выходной в Хогсмиде, пытаясь отыскать нужные мне ткани, так как в Лондон вернуться я не могла, а попросить о помощи вне замка мне было некого. Когда я наконец подобрала необходимый мне ярко красный атлас, я с трудом нашла женщину, что огласилась мне за небольшую плату создать отличный костюм. Средства я взяла из тех денег, что перешли мне лично от Пенни. А вот решить вопрос с платьем для бала я не нашла ни времени, ни сил. И вот буквально за несколько часов до бала, рано утром мне пришла посылка от матери. Сверток содержал в себе платье. Видимо, моя мать каким-то образом узнала о предстоящем бале и решила проявить свою материнскую любовь. Я провела все утро и день, гипнотизируя полученную посылку. Я не могла определиться, как мне стоит повести себя в подобной ситуации. Надеть платье и поступиться своими принципами или испортить себе вечер сомнениями и попытками вычислить, насколько ужасна я на фоне других девушек. А потом я просто начала искать для себя оправдания. Ведь моя мать не узнала бы, надень я это платье. Ведь это всего лишь платье, а не шаги в сторону перемирия.
В конце концов, все закончилось тем, что я бодро вышагивала в сторону туалета, а на руке у меня покоился сверток с платьем. Предстоящая встреча с Шеем взбудоражила меня, выступление, от которого нас разделяли какие-то полчаса тоже заставляли мои колени подрагивать. Я хотела и в то же время боялась увидеть парня вновь. Я не поговорила с Максом, просто не нашла в себе силы, не выгадала подходящего момента и теперь молилась, чтобы Шей не завел разговор об этом. Я не хотела оттолкнуть его или причинить ему боль. Я беспокоилась, что я снова не смогу держать себя в руках. И с чего бы это, ведь я всегда была такой сдержанной.
Выдохнув, я ступила в туалет. Шей меня уже ждал. Здесь было непривычно душно, так что мое лицо мгновенно запылало.
-Готов? - спросила я, оглядев парня, что уже накинул на себя рубашку. И он ему чертовски шла. Как и весь осальной костюм, что в миг предал ему солидности.
-Скоро объявят первую пару, мы следующие, в сильных такая неразбериха, что я даже не успела переодеться, - старалась я улыбаться как можно больше, хотя все внутри у меня сжалось в камок и пребывало в состоянии ужасного напряжения. Что будет дальше?
-Я быстро, - сказала я и запорхала в кабинку, где в темпе вальса стащила одежду, накинула платье очень аккуратно, чтобы не ненароком не порвать его или не оборвать блестки.
-Помоги мне, - нерешительно подошла к Шею я уже после, чувствую снова возрастающий трепет под диафрагмой. Я не знала, зачем это делала. Могла обойтись и без его помощи. Но уже не хотела. Мне не терпелось снова увидеть этот его взгляд.